Второй раз в братской Чехословакии

   Из воспоминаний Какуткиной(Пермяковой) Ольги Павловны – дочери фронтовика, подполковника запаса П.Г. Пермякова.

 … «Я узнала о сайте В.Шевченко, посвященном военной операции «Дунай», которая проходила в Европе, в частности, в Чехословакии в 1968 году.

 - А мой папа тоже был участником тех событий, – при встрече сообщила я ему.

- Так расскажи о нем. Мы же специальную вкладку сделали «Дети ветеранов «Дуная».

И вот я стала внимательно вглядываться в фотографии военных, надеясь среди них найти своего отца – Павла Гурьяновича Пермякова.

    Подполковник Пермяков П.Г.

 

 В 1968 году – майор интендантской службы, заместитель командира в/ч пп 83413 н/н ППГ Южной Группы Войск.

  Принимал участие в операции «Дунай», за что награжден медалью

 "За боевые заслуги".

Во время ВОВ получил награды Родины:

   


... "Конечно, среди 500 тысяч человек объединенной группировки под командованием генерала армии И. Г. Павловского найти отца все равно, что иголку в стогу сена.  Это сейчас из интернета я почерпнула эти знания о численности, руководстве, так же как и оценке тех далеких событий. Наверное, я тоже могла бы порассуждать на эту тему, но в будущей книге хотят по крупицам собрать свидетельства очевидцев тех дней.

  Мне тогда было всего 13 лет. Папа   служил в Венгрии, в ЮГВ (Южной группе войск).

Павел Гурьянович Пермяков с дочерьми Татьяной и Ольгой. Такими мы приехали в Венгрию в 1963 году.

 Их воинскую часть, в г. Секешфехерваре, с военными складами, казармами разместили в бывшем поместье. В старинном двухэтажном замке, увитом диким виноградом, были расквартированы семьи военнослужащих. Весь второй этаж занимали командир и его заместитель, т.е. мой папа. Одной из наших комнат был танцевальный зал, где из великолепного паркета был выложен круг. Мебель тоже досталась от бывших владельцев, старинная, резная.  От главного входа шла аллея, обвитая красными и белыми розами.  По бокам были великолепные лужайки, обсаженные декоративными кустарниками. Посредине с обеих сторон росло по великолепному каштану. Дальше был яблочно-грушовый сад…

  И вот однажды, в августе 1968 года вся эта идиллия была разрушена ревом крытых грузовиков. На крышах брезента были начертаны огромные белые кресты. Склады, хранившие запас всех продуктов ЮГВ, пустели на глазах. Солдаты, словно инеем покрытые пылью от муки, макарон, соли, сахара, таскали мешки, ящики… Когда отъезжал очередной тяжелогруженый автомобиль, они в изнеможении падали прямо на землю и засыпали. Их сменяли другие, потом падали и они. Ночью под прожекторами работа продолжалась. Стоял крик, мат, охрипшие голоса были неразличимы. Машины выстраивались в какую-то бесконечную колонну, которой командовал  мой отец, тогда майор П.Г. Пермяков.  Вместе с ними уехали почти все офицеры и солдаты. В чужой стране мы остались практически без охраны в неизвестности и страхе.

  В своих воспоминаниях Ж.Э. Петросова, тогда беременная жена лейтенанта А.А. Петросова, пишет: «Когда все наши женщины вышли провожать мужей к воротам автопарка и взревели разом все моторы, нам стало страшно и очень тревожно. Мы проводили своих мужей в неизвестность. О масштабах «учений» мы поняли, когда по улице Ленина (центральная в г. Дьёре) в том же направлении стали двигаться венгерские военные части». И далее она вспоминает: « Прежде всего, нам предложили уехать, кто хочет в Советский Союз. Но никто не уехал. Все посчитали своим долгом оставаться рядом с мужьями. Это была еще одна проверка для нас на верность и любовь».

 У нас в военном городке эту проверку выдержали только две женщины: наша мама Феодосия Михеевна Пермякова и жена командира Анна Иосифовна Корень.  Остальные, прихватив детей и барахло, разъехались в течение ближайших трех суток. Моей старшей сестре Татьяне тогда исполнилось 16.

 Спустя годы, сама дважды став матерью, я все время мучила маму одним вопросом:

- Почему она, верная и преданная жена, не подумала о нас,  своих дочерях и не отправила в Союз, ведь мы были такими молоденькими, и что стало бы с нами?

Ее ответ всегда был неизменен:

- Мы семья и в любых ситуациях должны быть вместе.

Они с отцом действительно были уникальной семьей. Когда меня спрашивают,  верю ли я в любовь с первого взгляда, отвечаю:

- Верую и точно знаю, что такая любовь есть.

 

 

Мои родители:отец Павел Гурьянович и мама Феодосия Михеевна на озере Балатон накануне ввода войск в Чехословакию.

Светлой памяти моих родителей я посвятила рассказ, где описала, как впервые увидев ее, он всю жизнь повторял:

- У меня аж сердце прихватило. В висках стучало: - Она! Она! Я забыл и про свадьбу, и про невесту…

 И она про жениха своего, с которым 7 лет встречалась, забыла. В первый же вечер он сделал ей предложение, и Фенечка,  такая ответственная, серьезная учительница его приняла. На третий день как офицера его брак зарегистрировали. Почти полвека они прожили на одном дыхании, хотя время было тяжелое, колесили по военным гарнизонам. Вспыльчивый отец иногда начинал шуметь, ругаться, но, взглянув на любимую супругу, как-то успокаивался, виновато улыбался… Помню из окна челябинской квартиры я наблюдала как они катили саночки с уснувшими внуками и щебетали так трогательно, что напоминали влюбленную молодую парочку.

 Может, кто-то задастся вопросом, а причем здесь операция «Дунай», но ведь ее участниками были живые люди, со своими судьбами, любовью, ожиданием.

 А отец уже был в Праге в 1945 году. Освобождал ее.

 

 

 

  Таким был мой отец, когда страна салютовала в честь Победы.

 

До сих пор храню архивы отца. 

 Он родился в 1926 году, последнем году, когда призывали на фронт. Их в Сибирскую дивизию взяли  тогда всем классом, 18 мальчишек. А домой вернулись, как в песне, только трое. Один был без ног, другой вскоре умер от ран, а наш вот командиром стал и опять освобождал Чехословакию. Отец, когда вспоминал со своими друзьями ту операцию, всегда возмущался тому, что в немецкой зоне порядок был наведен сразу. При малейшем неповиновении они открывали огонь. Советским же солдатам это было запрещено категорически, поэтому среди личного состава нашего контингента были наибольшие жертвы.

                Возможно, кто-то из этих солдат был участником операции"Дунай".

- Как бы эти чехи и словаки не глумились, мы должны были побеждать их идеологически. А рука, как в 45-м тянулась к оружию.

  Как всякий фронтовик он любил крепкое словцо вставить, но при нас, дочерях и маме, позволял лишь одну фразочку:  «бляха-муха». Он за снабжение во время операции отвечал, вот и летала  эта «муха» по всем углам, когда он вспоминал, как  вначале из различных округов, групп, отовсюду прибыли люди, а провиант где-то затерялся. Солдаты злые были, голодные, зато потом целыми эшелонами стали поступать самые различные продукты. Ими забивали не только склады, но и огромный подвал нашего замка. Помню, нам на паек без всяких ограничений давали какие-то необыкновенно вкусные тушенки, крабов, красную и черную икру, горький шоколад. После чехословацких событий папе приехала замена из Уральского военного округа и наше пятилетнее пребывание в Венгрии закончилось. Родители побросали в контейнер эти консервы, а потом в голодном Челябинске очень сожалели, что по сытости так слабо запаслись.

 Я очень любила отца. Всегда невольно обращала внимание, как сослуживцы, да и гражданские с уважением относились к нему."